Часть первая ~ Часть вторая ~ Часть третья ~ Часть четвёртая ~ Часть пятая
Часть шестаяСперва был обморок – последствие пережитого потрясения, но и едва придя в себя, юноша снова закрыл глаза и погрузился в сон. Ория приказал Мисаэ заглядывать в комнату время от времени на случай, если Химура проснется, а сам, прихватив хаори – точную копию его собственного – вышел. Он вернулся в комнату и разложил трофей на татами. До мельчайших деталей, до мельчайшего лепестка в узоре нитей оно повторяло его хаори. Поразительное дело – вся одежда Ории Мибу выполнялась на заказ в единственном экземпляре. Самурай пощупал ткань. Та вроде ничем не отличалась, разве что казалась чуть тоньше и легче. Сейчас нелепые версии происшедшего всплывали одна за одной, поэтому Ория решил не давать им волю – он отодвинул одежду и улегся на футон. До самого рассвета самурай спал не видя снов.
С восходом солнца он набросил легкое фурисодэ для утренних упражнений и вышел в сад.
Мир замер в ожидании утра. В бамбуковой рощице белыми призраками плавали клочья тумана. На больших листьях хост лежали капли росы. Еще по одной маленькой капельке застыло на каждой травинке у садовой дорожки.
Ория подошел к пруду, выбрал наиболее ровное место и…
Дзень! Воздух звенел от соприкосновения с лезвием.
«Контролируй себя», - пел катана в такт мыслям Ории.
Утро было холодным и влажным, но внутри самурая горело пламя.
«Забудь внешний фактор, главное – ты внутренний», - разворот, взмах, и лезвие обрушивается на невидимого врага.
«Слейся с мечом и дай духу этого мира поселиться в тебе», - слова учителя звонко отдавались в голове, заставляя следовать указаниям, отданным ему еще в годы ученичества.
«Ощути миг превосходства», - длинные каштановые волосы подчеркивали все движения самурая, разлетаясь веером, ложась на плечи.
«Обрушься на врага, пока ты на вершине этого чувства», - карие глаза полны решимости и уверенности в победе.
Так он отсек бы врагу голову, так мог бы лишить руки, нестройный выпад влево, чтобы сбить противника с толку, или щадящий удар, чтобы только переломить ему кость. Ория был обучен хорошо, немногие могли потягаться с ним в мастерстве владения мечом. Его тренировка каждое утро напоминала танец. И танцор исполнял свою нелегкую партию безукоризненно. Ория давно сроднился со своей катаной и был счастлив дарить ей внимание, танцевать с ней, любить её в самое прекрасное время суток – на рассветной заре. Все слуги знали об утренней тренировке, и ни один не посмел бы прервать её, случись даже что-то чрезвычайной важности. За этим последовало бы позорное увольнение из одного из самых престижных ресторанов Киото. Закончив с упражнениями, мужчина присел на большой валун у прудика и принялся обтирать меч. Каждое движение было исполнено величайшей нежности и любви, словно Ория гладил не холодный металл, а бархатистую кожу возлюбленной. В его жизни не было места мужчинам кроме Мураки, и в его жизни не могло быть иной женщины кроме этой превосходной работы мастера с Окинавы.
Утро продолжилось, как и следовало предполагать, телефонным звонком. Так уж повелось – клиенты, поставщики продуктов, дорогие знакомые. Все это пестрое общество нет-нет да и беспокоило тихие покои утреннего Ко Каку Рю. Но кого бы ни ожидали по привычке услышать здесь и сейчас, звонок был из ряда вон выходящий. Нежный чистый голос попросил подозвать к телефону самого хозяина.
- Давай-давай, позови вакаданна. Это очень важный человек. – Сатоши похлопала молодую служанку по плечу. Та поспешила подозвать хозяина.
- Слушаю?
- Ты уже с утра такой серьезный, Ория-кун.
- Малышка Укё? Боже, как я рад тебя слышать! – Ория улыбнулся.
- Я тоже рада тебя слышать. Извини, что в такой ранний час – вечером все время забываю звонить, да и у тебя как раз начинается самое горячее время.
- Чепуха. На тебя всегда найдется время, Укё-тян. – Он говорил чистую правду – Укё была из тех редких людей, которых Ория называл своими друзьями. Он никогда не посмел бы отказать девушке в просьбе или бросить её в трудной ситуации. Со своей стороны Укё Сакураджи никогда бы и не решилась воспользоваться добротой и хорошим расположением к ней самурая.
- Ория-кун, прости, но давно ли тебе звонил или писал, да вообще хоть как-нибудь заявлял о себе наш ненаглядный? – В её голосе никогда не было ни нотки недовольства, ни нотки раздражения. Она умела ждать и верить.
- Знаешь, довольно давно. Но я думал, что вы вместе в Токио и все нормально. Нет?
- Кадзу нет уже неделю… - Голос немного дрогнул, и Ория точно знал, что ему не показалось.
- Не беспокойся, ты же его знаешь – неделя – не срок. Извини, грустно говорить это его невесте, но… такой уж он у нас. Похож на ветер.
- Скорее на осенний лист – носит его повсюду, а где – угадать невозможно.
Ория усмехнулся. Кадзу всегда сам выбирал, где и когда ему стоит находиться. Вольный ветер, не иначе.
- Подожди его. Он еще вернется. И я уверен, что скоро. Не бросит же он такую прекрасную девушку в одиночестве?!
Молчание.
- Укё?
- Да. Я знаю.
- Кстати, - решил перевести разговор мужчина, - ты не планируешь наведаться в Киото?
- Боюсь, только под осень, Ория-кун. Сейчас работа. Ну, я пойду. Прости, что побеспокоила.
- Укё-тян… ты никогда не бываешь не вовремя. Я тебя люблю. И Кадзу тоже. Не скучай там. Он скоро объявится. Он же гений… Дай ему время.
- Да. Пока. – Тихий нежный голос опять стал уверенным.
- Удачи.
Совсем нехорошо, что Кадзу пропал. Столько всего связалось в огромный узел. Казалось, что в его заведении сплетаются нити по крайней мере трех судеб, а развязывать все придется ему. Ория покачал головой. На улице громко щебетали птицы. Киото проснулся, хотя ночь его была долгой.
Самурай прошел в комнату Химуры. Юноша еще спал. Его лицо было неестественно бледным, но не болезненным, а будто светящимся изнутри. Рядом сидела прислуживавшая вчера девушка Мисаэ.
- У него жар. Но сейчас, по-моему, немного получше.
- Он очень слаб, да, Мисаэ-тян? – Ория присел рядом с футоном юноши и попробовал рукой его лоб.
- Если вы о состоянии – да, ночь ослабила его. Но он борется.
- Поухаживай за ним, пожалуйста. Я надеюсь, он скоро придет в себя. Ему надо поправиться.
«Тут слишком много всего произошло в последнее время», - думал Ория, доставая трубку для опиума.
picture by mirri