Закончив читать длинную серию Winds of the Forelands Дэвида Коу, я приступила к книгам на русском. На очереди встал
«Стеклянный цветок» Джорджа Мартина. Хотя, конечно, это большая загадка для переводчика, почему вдруг собрание рассказов под названием «A RRetrospective» вдруг стало «Стеклянным цветком». Ну ладно. Что мне нравится в двух книгах рассказов Мартина, так это личные рассказы о своем творчестве: как удавалось и нет, как книги писались, что на них влияло. Такое предисловие к любй группе рассказов читать просто прекрасно! Жаль, в свое время я не отписалась по поводу «Башни из пепла», потому как она даже насыщенней… помнится, я ее читала, когда летом к Рен-рену приехала. Да-а-а…
А сейчас вкратце:
читать дальше Часть первая. Вкус Тафа. – Тут даже рассказы разделять не стоит – серия про Тафа у Мартина чудесная! Она в меру простая, незатейливая, и в то же время, очень интересная. Наверное, вот эта незатейливость мне в ней и нравится.
Часть вторая. Песнь голливудской сирены – сценарии… «Дорога, по которой никто не путешествует» и «Порталы». Я вообще с трудом дружу с таким жанром, как пьеса, например, сценарии читать для мня равно мучительно. Я сбиваюсь, отвлекаюсь. Они не плохие, но лично мне их читать было тяжело. Посему, «Дорогу» я еще осилила, а «Порталы» кинула, может и зря.
Часть третья. Тасуя дикие карты. – Здесь, пожалуй, можно поподробней. «Черепашьи игры» - хороший рассказ, хотя и наполнен м-м комиксовыми образами. Мне так упорно кажется. Ну да, впрочем, там даже речь заходит довольно часто о героях комиксов. Я не фанат, но оценила. Что-то есть в особенностях написания рассказов для «диких карт», что затягивает. А «Дневник Ксавье Десмонда» я вообще на некоторых моментах не могла читать без сопереживания. Он очень правильно заканчивается, как мне кажется: Меня звали Ксавье Десмонд, и я был человеком. Такав особенность, которой многим не хватает. Он был бы, кстати, хорошим человеком-джокером, если бы был несколько активней, мне кажется. Да, он болен и он сопереживает всему, что видит, но этого ведь мало для доброты))) мало. Нужны действия. Тем не менее, «Дневник» - вещь чудесная.
Часть четвертая. Борьба человеческого сердца с самим собой. Самая разношерстная, пестрая и восхитительная часть это ретроспективы.
«Нужно навсегда забыть о страхе, убрать из своей мастерской все, кроме правды сердца, кроме старых и вечных истин: любви, чести, жалости, гордости, сострадания, самопожертвования. Проблемы борьбы человеческого сердца с самим собой – лишь они порождают настоящую литературу, только о них стоит писать»
Это по мне. Здесь где-то в этих словах мои идеалы.
Каюсь, я тоже не все рассказы осилила…но те, что осилила, явно того стоили.
«В осаде» я пропустила. Потому что ровно этот же рассказ был в «Башне из пепла», разве что в другой аранжировке.
«Шесть серебряных пуль» чудесно подходят тем, кто хочет почитать какой-нибудь мистики, так еще и вкупе с детективом. Действие очень здорово описано – как раз так, как я люблю – многопланово. Оно перескакивает с одного главного героя на другого, порой даже продолжая последнее предложение отрывка про одного героя в другом. Это придает рассказу динамичность. Ну и как же – это сказ об оборотне. По мне так – неведомая тварь в конце была совершенно лишней, но рассказ все равно хорош, я его полюбила. И… что может быть умильней, чем, когда оборотня, ах нет, ликантропа, зовут Уилли.
«Тупиковый вариант» - пропустила. Он был интересным по завяызке, но следующий за ним «Стеклянный цветок влек меня все больше и больше…
И когда я добралась до «Стеклянного цветка» мое воображение возликовало. Это крайне образный и атмосферный рассказ. Его читаешь взахлеб, быстро, но растягивая предложения, потому что они красивы. Возможно, это только мое пристрастие к чему-то мрачновато-мистическому и тем не менее даже слегка светлому, как в случае со «Злоцветами», но… в этом рассказе что-то да есть. Например, это:
Давным-давно, в дни расцвета моей настоящей юности, один юноша в знак своей любви преподнес мне стеклянный цветок.
Необыкновенный был, чудесный паренек, я любила его, хотя, признаюсь, уже давно забыла его имя. И цветок, который он подарил, был тоже чудесный. На пластмассово-стальных мирах, где я провела свои жизни, древнее искусство стеклодувов утрачено и забыто, но неизвестный художник, создавший мой цветок, владел им в совершенстве. У моего цветка длинный, грациозно изогнутый стебель, выдутый целиком из тончайшего стекла, и на хрупкой этой опоре взрывается бутон величиной с кулак, совсем как живой. Хрусталь навеки запечатлел все вплоть до мельчайших подробностей. Из раскрытого бутона, тесня друг друга, торопливо лезут большие и малые лепестки и застывают в прозрачном буйстве красок. Их венчает корона из шести совершенно непохожих друг на друга широких листьев в капельках росы и с сеткой прожилок. Как будто какой-нибудь чародей, прогуливаясь по саду и поддавшись минутной прихоти, превратил один особенно крупный и прекрасный цветок в стекло.
Цветку не хватает только настоящей жизни. Я храню его без малого двести лет, хотя давно покинула и юношу, и мир, где получила от него этот дар. Все многочисленные мои жизни я не расставалась с цветком. Мне нравилось ставить его в вазе полированного дерева на подоконник. Иногда листья и лепестки, поймав луч солнца, на мгновение вспыхивали разноцветным огнем, а иногда преломляли свет, разбрасывая по полу размытые осколки радуги. Бывало, ближе к закату, когда на мир опускались сумерки, цветок, казалось, вовсе растворялся в воздухе, и я сидела, глядя на пустую вазу. Но утром цветок возвращался. Он никогда не обманывал моих ожиданий.
Стеклянный цветок был невероятно хрупким, но с ним ни разу ничего не случилось. Я хорошо о нем заботилась — возможно, лучше, чем заботилась о чем-то или ком-то другом. Он пережил десять моих возлюбленных и столько планет и друзей, что устанешь вспоминать. В молодости он радовал меня на Эше, и Эрикане, и Шамдизаре, а потом на Надежде Негодяя и Бродяге, и еще позже, когда я старела, на Дэм Таллиане, и Лилит, и Гулливере. Когда же я наконец распрощалась с человечеством и канули в прошлое мои жизни на планетах людей, и я снова стала молодой, стеклянный цветок остался со мной.
Вот и сейчас в моем замке на столбах, в моем доме боли и нового рождения, где разыгрываются состязания разума; среди смрадных болот Кроандхенни, вдали от людей, не считая пропащих душ, что залетают к нам, он тоже здесь, мой стеклянный цветок.
В день, когда прилетел Клерономас.
_________________________________
— Мне сказали, — продолжала я, — что в последние дни ты много бродил. По моему замку и за его стенами, по городу и болотам.
— Верно, — ответил он. — Я не нуждаюсь в сне, а знания — мое хобби, моя страсть. Мне хотелось посмотреть, что это за место.
Я спросила с улыбкой:
— Ну и что же это за место, киборг?
Он в силу понятных причин не мог ни улыбаться, ни хмуриться. Голос звучал ровно и вежливо:
— Мерзкое. Место краха и отчаяния.
— Место вечной, неумирающей надежды, — парировала я.
— Место душевных и телесных недугов.
— Место, где больные исцеляются.
— И здоровые заболевают, — добавил киборг. — Место смерти.
— Место жизни, — не сдавалась я. — Разве ты приехал сюда не за жизнью?
— И за смертью, — ответил он. — Я же сказал: это одно и то же.
Я подалась вперед.
— А я сказала, что это совершенно разные вещи. Ты резок в суждениях, киборг. От машины можно ждать отсутствия гибкости, но при чем здесь сантименты и мораль?
— Машина — только мое тело, — сказал он.
«Портреты его детей» оказались какими-то жизненно-шокирующими. Я вообще придерживаюсь мнения, что да, действительно, наши персонажи – это наше отражение, дети в каком-то отношении. Но, определенно, мы не привязываемся к ним настолько сильно, как главный герой этого рассказа… хотя трагедия-то и была совсем не в том. Писатель использует для рассказов все, что видит, это так. Так и есть! Мы же черпаем откуда-то вдохновение? И я понимаю вдохновение на написание красоты… это легко и восхитительно… Но людям не только красоту подавай… и черпать вдохновение в грязном случае, когда-то произошедшем с дочерью… это гадко. Тем не менее, так бывает. Это напоминает «Муки Ада» Акутагавы – кто не читал, очень советую – это исключительная вещь из всего, что у сего писателя есть
Ну и напоследок… я действительно очень большой любитель фэнтэзи, так уж повелось. «Межевой рыцарь» даже будучи очень легким, опять же каким-то простоватым произведением (вспоминаем ПЛиО), просто запал в душу. Это именно тот рассказ, где есть классические герои – зло и добро, такие яркие, такие четко выраженные. Мы ни в ком не сомневаемся, просто болеем за добро – а как иначе? И Таргариены тут интересны более чем… Особенно принц Баэлор, который попал у меня под описание истинного принца и рыцаря. Это я бы перечитала. Хотя и у мягкосердечной вашей натуры, последние страницы вызвали глупое рыдание на рабочем месте. Мартин… он, конечно, похож и на других… и я не могу сказать, что люблю его больше всех, что он изумительно пишет. Но в нем есть что-то такое – разнообразие! Он не мастер одного жанра – он владеет силой охватить многие. За что ему такое большое спасибо!