Признаться, я ожидала чего-то большего. Не знаю, возможно, "Лето Ночи" так сказалось, но хотелось примерно такого экшена и интересности. Но это же было лето... а "Зимние призраки" тянулись по-зимнему медленно и уныло. Я читала долго-долго такую маленькую книжечку - все не могла сесть и дочитать.
Возможно, читать было трудно и несколько неинтересно, потому что к главному герою я испытывала только отрицательные эмоции - где же милый Дейл? - он превратился в нечто неопределенное, убитое выдуманным кризисом среднего возраста, растрачивающееся на психологов и антидепрессанты (покажите мне американцев, которые их не пьют)))). Его роман со студенткой тоже обаяния ему не придал: мужчина, который на многое кладет в честь некой суетливой девочки-себе-на-уме. Ну и завершило все его упорное оставание в "Веселом уголке", когда все с первых дней идет к твоему укокошиванию - нет, он оставался аж до того момента, когда его должны были убить. Странный американец - я бы тикала уже на второй день - он не так много заплатил за этот дом, кстати, чтобы хвататься за деньги. В целом о сюжете - писатель хотел написать книгу в доме друга своего детства, в отдаленном уголке, тихо, спокойно, а вышло как вышло.
И не то, чтобы не понравилось - да, Дейла я раскритиковала по уши, - нет, не не понравилось. Скорее, не зацепило никак. Поражало то, насколько уважаемый мной Симмонс хотел написать и продать эту книгу - тут из огня, да в полымя, не одна напасть, так другая... самый смак для некоторых. И навороты с поклонением Анубису - это уже вообще лишнее... почему же тогда Дуэйн с таким поклонением не спасся тем летом 60го??? Нестыковочка. То, что я такое не понимаю и не люблю - возможно, уже моя проблема. Ну и секс... резкое ощущение его ненужности здесь. Ну правда, нет приятности в том, как стареющий профессор в спальном мешке охаживает молодую студентку, которая его еще и не особо любит.
Ну и перевод в некоторых местах был корявым на прочтение.
Любите ли вы встречать своих бывших одноклассников/одногруппников/однокурсников и т.д. Впрочем-то людей, которым вам и сказать-то особо нечего кроме "М-м, а ты кого-нибудь из наших видишь?"... Я терпеть не могу такие встречи. И ладно если это просто встреча, когда вы шли по своим делам, перемолвились этой тупой фразой и пошли дальше, но в какую же депрессию меня вводит длительное вынужденное общение. Как вчера - встретиться с бывшим одноклассником в автобусе и ехать почти до одной остановки... фак мой мозг. Я думала, он взорвется в поисках тем для разговора, а еще в поисках ответом на его вопросы, которые бы не вызывали его нескромное желание подъ*бывать по поводу каждой фразы. Так остроумно, шо пипец - штука заключается в том, чтобы повторить твою фразу и сказать "ясный пень", "а то я не знал...", "да что ты?". Чесслово, я думала, что еду с блаженно изумляющимся педиком рядом. - Как жизнь? - Нормально. Живём. - Живём - да что ты?! А я думал я разговариваю с бесплотным духом. Может, мой ответ и не был многословным, но он по-моему ясно намекаэ - мне пофиг на все твои вопросы, я не особо хочу с тобой болтать.
В общем... да, со школы я на встречи выпускников и просто наши сборища не ходила. Не хочу. Больше всего не хочу вопросы с горящими глазами "Ну что, замуж еще не вышла?". Неужели это самая важная информация для всех вокруг? Да нет, конечно. Они просто спрашивают, потому что всем пофиг. Все спрашивают, потому что им пофиг на всё, кроме того, про что можно сказать "ОООО, а ты слышала, что Люда шушушушушушушушу".
А из разнообразно хорошего - мы с герром посетили турецкую кондитерскую. Вкусно и очень уютненько. Заполучили себе скидочку на 10% на следующий раз - пойдем потом опять напиваться вкусным чаем и есть вкусные десерты.
Ненавижу, когда говорят "Я тебе обязательно перезвоню и сообщу, даже если "нет"", и....догадайтесь. Что-то вроде "ЖУЙ вам!" - сидите и не смейте строить планы на день! В таком случае ответ только один - и Вам, тоже ЖУЙ! Примерно так)
Пять шагов от влюбленности, до обожания, напрямик к любви.
Название: Пять шагов любви Автор:Frau Lutik Fuchs Фэндом: Final Fantasy VII: Dirge of Cerberus Персонажи: Винсент Валентайн/Лукреция Крессент Жанр: романс, ангст
Унылая реальность, темная, серая, или же лабораторно-приторно-белая, от которой устаешь в считанные минуты. Зато сны всегда были красочными, позволяли отвлекаться от серых переходов между отдельными комнатами и белых стен лабораторных помещений. Винсент видел простые сны, без лишних фантазий. Он видел зачастую то, о чем думал в течение дня, реже – то, что хотел увидеть, и все-таки…
-Винсент, - из дверей выходит слегка бледная от усталости Лукреция, держа под мышкой увесистую папку, напичканную документами, по большей части цифры-цифры-цифры… «Как она так живет? В цифрах…» Она кивает Турку, словно благодаря его за то, что он, согласно приказу, дежурил у двери – глупости какие, зачем кивать, но кивает с улыбкой, и это приятно.
Винсент скользит ладонью по выключателю, и свет за его спиной гаснет. А госпожа Крессент уже успела скрыться за поворотом коридора, и потому он быстрым шагом спешит за своей целью. А какое иначе определение можно ей давать? Объект охраны, объект надзора, цель… Лукреция ей имя, а потому быстрым шагом спешит Винсент за своей Лукрецией.
И быстро нагоняет, ведь она внезапно остановилась. Доктор Крессент прислонилась к стене спиной, стоит на одной ноге, вторую, босую, слегка приподняв над полом – красный туфель у нее в руке. Потрясающий взгляд, способный, казалось бы, даже воздух проанализировать, устремлен на этот туфель, у которого безвольно разболтался каблук. В неярком свете все равно заметно, как на лбу собираются морщинки, потом доктор принимает решение и…
- Подождите, - Валентайн сам не знает, откуда столько смелости и наглости может взяться у такого, как он.
Ножка замирает в паре сантиметров от пола.
- Здесь грязно, не стоит. – Винсент говорит, всегда смотря куда угодно, только не ей в лицо, сейчас взгляд парня приковала изящная ступня, и от этого еще более странно. – Я могу помочь.
- По-другому, госпожа Крессент, - Турк подходит к ней. Слегка помедлив, все же решительно приобнимает за талию одной рукой, а другой подхватывает ее под сгиб колен – его цель легкая, как будто и не весит ничего. – Извините. Куда?
Странно, но никаких возражений не сыплется на его голову, никаких «Поставьте меня обратно, Валентайн», только тонкая рука обвивает шею.
- Ко мне, мне надо переобуться.
Осторожно, как хрустальную, бережно несет Винсент доктора Крессент к ней в комнату. Его поставили надсмотрщиком у красавицы и чудовища. Его поставили охранником для хрустальной статуи и ржавого механизма. Приятней думать только о статуе. Она – его цель. Цель охраны. Лукреция Крессент. Когда он так несет ее, она – цель его существования…
… и неизменный предмет его красочных снов. Винсент всегда считал, что именно эмоции красят его сны и всю жизнь. Просыпаясь, вспоминая легкие прикосновения руки к своей шее, он встречал новое утро. Пора на службу.
Шаг второй - Уверенность, которую даешь мне тыВинсент последний раз провел мягкой тканью по стволу пистолета, оглядел работу и удовлетворенно вздохнул. Приводить в порядок оружие ему всегда доставляло некоторое удовольствие. Хотя сам процесс мог быть довольно нудным, но турк ведь сражался за результат – а результат оправдывал все ожидания: пушка становилась как новенькая. Он повертел ее в руках, удостоверяясь в последний раз, что работа доведена до конца. Мягкий голос почти над ухом заставил молодого Валентайна вздрогнуть.
- Добрый вечер, - доктор Крессент слегка склонилась над своим охранником, улыбаясь.
- Добрый, - руки сами положили пистолет на колени, а взгляд, скользнув по милому лицу, ушел куда-то в сторону.
- Вечер пятницы у всех начинается рано… я подумала, что смогу застать Вас до того, как появится сменщик.
Лукреция опустилась на софу рядом с Винсентом, близко, воздух заблагоухал ее нежной туалетной водой.
- Приводите в порядок? – она указала на пистолет на коленях у турка.
Кивок в ответ – немногословности молодого человека можно было позавидовать. На несколько минут воцарилось молчание. Винсент снова взял в руки кусочек ткани и начал мерно полировать уже и так блестящий ствол. Движения отнюдь не были нервными, он двигал рукой гладко и спокойно, но эта женщина рядом все равно волей-неволей заставляла его сердце стучать быстрей. И запах трепетного жасмина, струящийся от волос…
- Долго ли Вы так полируете? А то я смотрю, он у вас уже сияет… - на губах доктора Крессент играла ухмылка, не злая, забавляющаяся. Встретив эту ухмылку, Винсент даже не отвел взгляд, но оружие отложил.
- Задумался.
- Видимо, о чем-то крайне важном и серьезном…
«Наверное, да»
- Винсент, скажите, какой это калибр?
Турк с удивлением поглядел на девушку.
- Семь и семь миллиметров. Семь, шестьдесят пять, если быть точным. Это ведь короткоствольное оружие. А, простите… - внезапно слова сами собой посыпались, а он даже не заметил, к чему это он про короткостволку?
- М-м, - доктор Крессент потянула ладошку к пистолету, - Вы позволите?
Он бы позволил ей все, что угодно, наверное. Но давать в руки оружие? Той, что является объектом охраны? Это как дать ребенку коробку спичек и бутыль с керосином. Здравый смысл у Винсента преобладал, ребенку он бы такое в руки никогда не вручил, следовательно…
- Прошу меня простить, но, боюсь, что нет. – рука сомкнулась на пистолете. – С моей стороны это было бы крайне неразумно.
Она и сама это прекрасно поняла.
- Правда, извините…
В своих извинениях, которые едва ли он должен был приносить, Винсент выглядел просто очаровательно. Лукреция уже давно отметила, что первой частью тела, выдающей смущение турка, являются его уши – они первыми начинали краснеть, от верхних кончиков и вниз-вниз, а потом уже всего Винсента заливала краска. Что, впрочем, происходило не слишком часто, обычно дело ограничивалось ушами. Турки должны быть невозмутимыми.
- Когда-то давно, - Лукреция откинулась на спинку дивана, не обращая внимания на извинения парня, тем самым очень сильно облегчая ему жизнь, - я училась стрелять. Была в тире, ходила туда каждую неделю. Но недолго…зато есть, что вспомнить.
Когда разговор поворачивается в сторону темы, которую человек хорошо знает, цепи, сковывающие прежде, обычно спадают, так и сейчас…
- Вы стреляли из винтовки? – Винсент сел в полоборота, чтобы удобнее вести беседу.
- Да, кажется. Из чего-то довольно длинного. Не из пистолета точно.
- Обычно используют винтовки. С ними не очень трудно управляться. Здесь же, - он показал пистолет, - требуется большая… сосредоточенность что ли.
- И то верно, меньшие вещи всегда требуют от нас более сильной концентрации. Даже в моей сфере, - она устало развела руками, словно показывая, что тут уж ничего не поделаешь.
- Но тем не менее, эта вещица – одна из лучших в рядах короткоствольных орудий. По дальности и мощности ему мало равных, разве что… что я делаю… извините, Вам это мало интересно.
Теплоту ладони, которая легла ему на плечо, можно было ощутить через пиджак и рубашку.
- Не беспокойтесь об этом, если бы мне стало неинтересно, я бы Вас вежливо остановила. Честно. А что насчет точности выстрела?
Словно груз с души спал, наступила какая-то легкость, едва ли не невесомость, перемешанная с ощущением свободы. Обернувшись и встретив взглядом ласковый взгляд Лукреции, Винсент даже позволил себе легкую улыбку, одну из таких, которых уже давно за ним не замечалось.
- А точность, хотя и зависит от многих причин и да, у этой модели точность высокая, но в первую очередь – она в руках того, кто оружие держит.
Точность выстрела в руках стрелка, и каким же тогда чертовски хорошим стрелком выступает на этом поле боя доктор Лукреция Крессент! Ее взгляд вонзается прямо в грудь, пронзает плоть и впивается острым шипом в сердце… остается там. Не вытащить, эту пулю не извлечешь. Так и погибай, турк Винсент Валентайн.
- Ну, тогда, я спокойна, - она рассмеялась и снова откинулась на спинку. – Расскажите еще что-нибудь – Вы так увлекательно говорите. Все лучше, чем вечные расчеты.
«Видимо даже она может устать от жизни среди цифр и формул»
Но разговору не суждено было длиться долго. Только Винсент уверенно перешел к рассказу о разнообразных видах огнестрельного оружия, как явился лаборант и потребовал доктора обратно. Будьте прокляты лаборанты во веки веков! Впрочем, ему уже было пора, он и так изрядно задержался. Смена была на месте. Все спокойно и тихо.
Ему показалось, или вернувшись в квартирку, он принес с собой аромат жасмина?
Шаг третий - Идеалы, которые мы создаемДержа в руке искрящийся от пузырьков шампанского бокал, мисс Крессент легко огибает всех присутствующих, протискиваясь сквозь эту пёструю толпу к одиноко стоящему в углу зала турку.
- С праздником, Винсент! – её улыбка, искренняя и нежная, не вяжется со всем пышным торжеством. Она как будто существует в другом измерении.
- С праздником, доктор, - Винсент приподнимает бокал и отпивает шампанское. Он не особо его любит, но так уж принято, что это новогодний напиток и вроде как его следует пить на такого рода мероприятиях. К слову, до Нового Года два дня, а ощущения праздника никакого…
- Нехорошо как-то, что Вы тут совсем один, - девушка становится рядом, прислоняясь к прохладной стене. – Подумала я, и вот я здесь.
Поворачивая голову, она встречается взглядом с карими глазами молодого турка, мгновенно краснеет, но не отводит взгляд.
- Я привык.
- Серьезно? А выглядите покинутым…
В некотором роде так и есть. Ему здесь делать нечего, напарник и сменщик его именно что покинул, оставив на растерзание этим непонятным людям, среди которых следить надо только за мисс Крессент. Пить можно, но мало, хотя и не сказать, что ему сильно хочется. Хуже всего не то, что он покинут, а то, что он здесь совсем чужой.
- Извините.
- Глупости! – Лукреция ставит пустой бокал на поднос подошедшего официанта и берет взамен полный шипящего зелья. Еще один такой же суёт Валентайну младшему в руку. – Берите и идём.
- У тебя на лице написано, Валентайн, что ты по уши втюрился. – Его напарник ставит на стол две рюмки и разливает что-то резко, но приятно пахнущее. – Давай-давай, кто она?
Винсент ни за что в жизни не посмеет кому-то признаться, кто же такая эта «она».
- Ни в кого я не «втюрился», с чего ты взял?! – от возмущения и смущения уши турка покрывает пунцовая краска.
- И какая она?
Как всегда, никаких манер, никакого понятия о личных вещах…
- Ну же, давай-давай, колись! Не называй, просто расскажи! Сколько тебя уговаривать?!
Впрочем, может, его и не надо сильно уговаривать… резкий и крепкий напиток говорит, что можно слегка и рассказать.
- Она…
Она очень красивая. Это Винсент отметил еще в первые дни знакомства. С какой-то радостью он шёл на смену – ну и пусть там гадская и неприятная лаборатория, пусть там снуёт туда-сюда этот похожий на червяка Ходжо, зато там есть местный «цветок» - доктор Лукреция Крессент, которым бы он любовался и любовался.
Когда она ведет его за руку куда-то по длинным коридорам вверх и вверх, он, в тайне даже от своего собственного осознания, любуется тем, как лежат её волосы, как она прикрывает глаза, вздыхая, силясь вспомнить какой путь избрать, чтобы выйти туда, куда она хочет. Возможно, она, скорее, не красива, а притягательна. Наверное, именно поэтому Винсент так легко «притянулся» за руку и пошёл вслед за ней в темноту помещений.
- Ясный пень, красива – ты хоть еще зелёный совсем, но вкус у тебя есть. И, как мне кажется, отменный. Давай что-нибудь поинтересней!
- Ну… - Винсент не знает, с какой стороны подойти к описанию всех достоинств и мелких недостатков этой женщины, которые делают ее такой милой в глазах влюбленного.
- Она – интересный человек, всегда разная…
Всегда может придумать что-то новое и интересное – именно поэтому они в итоге сворачивают в комнату и закрывают дверь.
- Здесь где-то должен быть свет… - доктор шарит по стене рукой, но не может найти выключатель. – Ладно, чёрт с ним!
Не выпуская из цепких тонких пальцев руки турка она устремляется в полную темноту комнаты и, пропуская того вперед, слегка подталкивает. Винсент падает на мягкий диван.
- Где мы?
Рядом усаживается Лукреция. От неё веет теплом и приятным парфюмом. Где-то далеко-далеко слышится музыка – они порядочно удалились от главного праздника.
- Вы не поверите, Винсент!
- М?
- Вообще-то, это помещение, для отдыха. В последнее время им пользуюсь только я. Всё же такие работящие – ни присядут.
- Вы тоже ведь очень много работаете.
- … и безумно амбициозная.
- Я просто не столь фанатична, чтобы тратить всё свободное время без остатка на науку. Тем более что любой ученый прекрасно знает, что организму, какой бы он ни был выносливый и сильный, отдых просто необходим. А впрочем, давайте не о работе…
Она протягивает руку с бокалом. Звон. В относительной тишине слышно, как пузырьки бьются о стенки бокала, а еще… такой ли это уж приятный звук?... как доктор Крессент пьет. Сам он пытается пить, как можно тише.
- Вы любите праздники? – Лукреция откидывается на спинку дивана.
- Когда так много людей, не очень. А Вы?
- М-м-м, не знаю… в принципе, я ничего не имею против общества. Можно сказать даже, что я люблю внимание.
Несколько минут в тишине, слушая далекий гул голосов.
- Винсент.
- Да?
- Почему согласились пойти за мной?
- Сюда?
- Именно.
- Я… не знаю. – Он допивает своё шампанское одним глотком и пристраивает бокал на полу, подальше от ног. Где в этой комнате столик или какая-либо еще подходящая поверхность, он не знает.
- А я думаю, знаете, Винсент…
Она подвинулась или это взбудораженное воображение дурачит его чувства?
- Но я честно…
- Тссс… - тонкий палец у его губ заставляет умолкнуть.
- Больше всего, наверное, мне нравится её решительность…
- Знаете. Вы знали сразу, что так Вам будет и приятней и уютней, поэтому не отказались за мной пойти. И… если честно, мне тоже так приятней и уютней. Вы уютный, Винсент. С Вами [хорошо…
Среди стука сердца, заглушавшего все мысли, он сумел отыскать только одну:
- Спасибо.
- У Вас осталось шампанское?
- Нет, боюсь, что нет…
- Давайте сюда бокал.
Она налила немного напитка из своего и передала его турку.
- С наступающим, Винсент. Пусть этот год принесет Вам счастье.
- С наступающим, доктор Крессент.
- Лукреция. Можно Лукреция.
- Лукреция… - словно пробуя на вкус удивительно мелодичное звучание этого имени.
Когда он пил это сладкое шампанское, щеки молодого Валентайна коснулись нежные губы самой красивой, притягательной, интересной, амбициозной и решительной девушки на свете. По его мнению, конечно. Но каким сладким был тот поцелуй, пусть даже в щёку.
- Заладил – решительная-решительная… ты лучше скажи, грудь у нее какая?
Винсент только отмахнулся. Зачем кому-то знать, что и размер груди у неё он считал самым идеальным.
Шаг четвертый - Утешение, которое я нахожу в тебеВремя неумолимо бежало вперед. Быстрым шагом бежали вперед секунды, часы мерно оттикивали минуты, счет уже пошел на полные часы, а доктор Крессент все не открывала глаза. Винсент в очередной раз проверил пульс – слабый, но прощупывается. Грудь тихо приподнималась и опускалась, дыхание женщины едва ли можно было услышать даже в этой маленькой комнате, в комнате ее личного телохранителя.
И он знал, что сделал большую глупость тем самым, что отнес ее сюда, что предоставил заботы о бедной женщине самому себе. Возможно, такая глупость может оказаться одной из последних в его жизни, но что-то сковало движения, не позволило, подняв ее, обессиленную, сраженную ударом боли, отнести к мяснику Ходжо. Несмотря ни на какие доводы рассудка.
А впрочем, ведь молодой Валентайн знал, что все обойдется, этому просто надо время. Дать время изможденному телу, и вот она снова придет в себя. Даже слабо улыбнется, как всегда это делала. Хотя тут трудно говорить о «всегда» такие приступы у нее недавно…
Она жаловалась на плохое самочувствие с самого утра, поэтому и отправилась сейчас отдыхать, но кто знал, что Лукреция даже до личных покоев не дойдет. Вскрикнув, доктор Крессент осела на пол. Молоть что-то вроде «Доктор Крессент, с Вами все в порядке?» было уже попросту бессмысленно – конечно, с ней не все в порядке! Он осторожно обнял ее за плечи, присев рядом; Лукреция дышала прерывисто, тяжело, словно боролась за каждый глоток ценного воздуха.
- Лекарство? – Винсент теперь был просто специалистом по медикаментам, готовым помочь в экстренных ситуациях.
Но женщина не отвечала, она как будто и не слышала его. Губы, судорожно приоткрываясь, шептали:
- Нет, нет… я не хочу. Не надо… так не должно быть… сын мой…
Турк прикрыл глаза. Это было невыносимо – любое сердце дрогнет, а если сердце небезразлично… Ладони крепче, но все так же бережно, сжимали плечи.
Она рассказывала о своих видениях. О сыне-тиране, о страшных разрушениях, которые он принесет… и каждый раз искренне сокрушалась о том, что мир вообще познал такую сущность, как Дженова. Раньше в ее глазах загорался странный огонь – доктор Крессент с маниакальным упоением отмечала, что этот эксперимент так или иначе продвинет «нас» вперед. Только Винсент так и не мог понять, каким образом надругательство над собственным телом и над своим ребенком может продвинуть науку… или общество… что там она имела в виду. А теперь такая мысль ее более не радовала – этот эксперимент, поняла она, погрузит мир в пучину хаоса… но ничего, она воспитает сына, она не позволит этому случиться. И не только она одна в это верила.
- Так не будет, - Валентайн попробовал перебить несуразный лепет. – Вы этого не допустите.
Молчание. Всхлип… и все тот же шепот, только теперь стихающий.
- Держите меня… пожалуйста, - ее последние слова, перед тем, как Винсент подхватил тело, лишившееся сознания, на руки.
Потом он помнил только странное решение отнести ее к себе, ни к кому другому – только к себе. Этого нельзя было делать! Ее надо было хотя бы отнести к ней в комнату, но что-то его дернуло.
Доктор лежала почти неподвижно, привлекая взгляд телохранителя к своей едва вздымающейся груди. Винсент ждал. И от ожидания становилось все мучительней и мучительней. Глаза скользили по телу, очерчивая мягкие контуры, но совсем не с мыслями об обладании этим телом. За несколько месяцев ее живот заметно увеличился в размерах. Сейчас ее тонкая рука покоилась прямо посередине, как будто успокаивая и защищая ребенка… он сам ее так положил.
Кем она стала? Чудовищем? Или теперь эта женщина превратится в ангела для своего сына, чтобы не позволить всему случиться?
- Все будет хорошо, - Винсент сказал это то ли себе, то ли убедил в этом бессознательную женщину. – Все будет хорошо.
Лукреция слабо застонала и пошевелилась, заставив Винсента подскочить к ней ближе.
- Доктор Крессент, как Вы? – он помог ей приподняться и сесть.
Глаза ее не выражали ровным счетом ничего, но губы сложились в нежную улыбку.
- Мне лучше.
От сердца отлегло. Ей лучше. Турк сам не смог сдержать улыбку и волнение.
- Я видела сон.
Теперь и в минуты отдыха… Винсент мрачно вздохнул. Неужели эта гадость не оставит ее в покое?!
- Нет-нет, именно сон, - прервала его грустные размышления дама. – Хороший сон. Светлый. Мне сказали, что все будет хорошо…
- Кто?
- Глупо, наверное, но Вы, Винсент. – Она поправила волосы и одернула халат. – Дайте Вашу руку.
Турк помедлил, не совсем осознавая ситуацию.
- Смелее, дайте, - Лукреция взяла ладонь молодого человека и приложила к своему животу, скрытому под легкой тканью рубашки. – Может, Вы почувствуете…
И он чувствовал. Тепло, легкие движения, так странно, необычно, но не неприятно, как он мог бы подумать, как будто это тепло радовалось прикосновению его ладони.
Когда она ушла, что-то как будто осталось… то ощущение на руке. Чувство любви матери и ребенка, их глубокой и нежной связи. И отчего-то это вызывало у турка легкую боль в сердце, а может даже, скупую мужскую слезу – все еще будет хорошо, но вот только «хорошо» было настолько относительным понятием…
Шаг пятый - Конец влюбленности - начало любвиСколько раз я слышал от доктора Ходжо что-то вроде «Вас это не касается, молодой человек», когда задавал по первому времени глуповатые вопросы на темы, которые вот уж действительно меня не касались. Но теперь так странно… странно думать, что это меня не касается. Хотя, если раскинуть мозгами, так оно и есть.
Теперь.
Все, что касается Лукреции Крессент – это дело только ее одной.
Теперь…
Возможно, еще дело доктора Ходжо, но и тоже в меньшей степени, и, все же, в большей, нежели моё.
Это ни в коем случае не обидно, это правильно, так и должно быть. Но в глубине души больно. Боль ширится с каждым разом, что я вижу ее. Я словно утопаю в омуте, и мне больно не за себя.
Я ведь знаю, почему она пошла за Ходжо и не могу ее за это винить. Хотя порой я не вижу логики в поступках… вероятно, переоценивая сам себя, думаю, что мог, мог бы что-нибудь придумать, я мог бы снять этот груз с ее хрупких плеч. Бремя потери дорогого человека, груз вины за его смерть, который до сих пор тяготел над ее сознанием, мешал счастью. Просто все случилось слишком поспешно, видимо, так было предрешено. Кто-то захотел, чтобы я зашел в тот злосчастный день к ней в комнату, а доктора Крессент там не оказалось. Кто-то очень сильно пожелал, чтобы я увидел эти файлы, увидел досье на моего отца, понял, что они сотрудничали, и некто Гримуар Валентайн погиб в этом сотрудничестве. А еще кто-то позаботился о том, чтобы Лукреция зашла как раз в тот момент, когда я там был, и узнала, что я все видел, что я все знаю…
Каждый раз, думая о таком злосчастном стечении обстоятельств, хочу взять в руки свою пушку... навести ее, скажем, на Ходжо. Неужели я думаю, что виной тому он? Нет-нет, вовсе не так. Просто, с тех самых пор, как он подал идею этого ужасного эксперимента, он стал мне неприятней обычного. А может дело в его глумливых взглядах, которые он так часто бросает на охрану – на меня? Он-то точно знал… и был очень рад, просто по-детски рад, когда доктор Крессент стала ЕГО супругой. Ничьей другой. Пожалуй, будь доктор Крессент даже некрасива, Ходжо радовал бы сам факт – у него есть женщина, у кого-то ее нет, и этот кто-то - я. Глупо как.
А кто знает, может и он виной?
В любом случае, эта его идея с клетками Дженовы. Вживить их своей супруге, женщине, которую ты любишь, вживить их ребенку, своему собственному сыну? О чем нужно думать, каких наград желать, о каком признании может идти речь, чтобы пойти на такой шаг?!
А ее мне не понять.
Просто все случилось слишком рано. Прежде, чем доктор Крессент смогла бы мне довериться. И в этом ошибка. Ничья глупая ошибка.
Хотя, кажется, понимаю – она убежала от боли, все еще не питая ко мне доверия. И к боли вернулась, но ведь не ведая, что все обернется именно так.
Следовать теперь за ней стало моей основной задачей – боль приходит внезапно и сражает доктора Крессент наповал. За этим нужен я: помочь ей опуститься на пол, не упасть, или отнести ее к себе в комнату, дать обезболивающее, помочь, просто помочь, в меру моих сил. За этим и нужен охранник-турк, телохранитель Винсент Валентайн, сын Гримуара Валентайна, что когда-то погиб при работе с Лукрецией Крессент.
Клетки Дженовы, чужеродный генетический материал, ее тело восприняло неохотно. А страшные видения о сыне-тиране усугубляют душевные муки.
Но мы все так же далеки, и если я могу вколоть ей обезболивающее и позволить забыть о боли физической, то утешить по этой причине не в силах, сколько бы я ни старался.
Мне кажется, в день, когда она окончательно приняла решение так тесно сотрудничать с Ходжо и вовсе стать отныне его, она намеренно закрыла душу. Повесила замок. Стала другой. Ненастоящей. И все старания напрасны – ее уже не вернешь. Эта Лукреция стала сильной, как бы ее ни ослабил эксперимент. А та нежная Лукреция просто бы не выдержала.
Я не опустил руки. Я не оставил попытки. Я буду бороться изо всех сил.
По крайней мере, я хотя бы просто ей помогу, и даже этого будет достаточно.
Да, я действительно проживаю свои свободные часы в Скайриме))) Ну, так уж получилось. Хотя, нет - я стараюсь нормировать время - нельзя же сидеть там по пять часов подряд, да и работа не позволит.
Поражаюсь тому, как меня в действительности пугают некоторые моменты, как то: обилие пауков. Да весь чертов Скайрим кишит ими!!! И хорошо ходить по тундре, где их наверняка нет, но не дай бог вам забуриться в леса... откуда, откуда они берутся?!!! Или как пошла я вчера в один курганчик... мне уже сразу было неприятно, что порой в тунеле приходится через паутину продираться, но там были бандиты и я сначала делала вывод, что еще и пауков туда не примешают... ну что же - бандиты были только в начале пещеры. А потом я не зря опасалась заходить в странный зал с проходом, плотно затянутым паутиной. Там был еще тот сюрприз...
А еще в пещерах имеет свойство осыпаться земля с потолка... и этот звук так похож на цоканье этих маленьких паучьих лапочек по камням. Фу! Фи! В общем, не будем о моих фобиях.
Из хорошего... я нашла Молаг Бала Почему я так люблю находять милых Принцев? Надо сказать, что святилища столь же прекрасного, как у Азуры, у него нет. Это даже маленький алтарть, не собо красивый, в Маркарте. За квест я вроде не собираюс пока приниматься, но честно, я разочарована... я хотела бы видеть статуи их всех, такие же величественные и громадные. Очень и очень жаль. Зато, как и всегда, озвучка Принцев не подвела - голос у него прекрасный, по крайней мере в оригинале)
Реальная жизнь? ... Что такое - реальная жизнь?)))))))
Этот концепт-арт Азуры меня так радует... еще более радостно стоять на горе и смотреть на неё вживую, так сказать... какими же здоровыми оказались в Скайриме святилища!
Еще не пробовала ни одного квеста "темнейших" Принцев, надо-надо... да и вообще, я пока только святилище Азуры нашла. Хочу отыскать карту со всеми локациями, эх... вообще - Скайрим - хорошо. Побродила по северу, заколебал вечный снег, пошла на юг... а на югах в лесах пауки, теперь уже и тролли - одно другого круче. А еще меня в тупик ставят мамонты О_О
Так как денек сегодня какой-то холодный, привнесем в него чуточку флаффа) А флафф просто равняется имени Клауд, нет?) Хотя, признаться, я не фанат, далеко не фанат, но как-то так получилось, что для хорошего настроения арты с этим персонажем отлично подходят)
К сожалению, я действительно села играть в Скайрим... за окном снежок, в мониторе ваще метель! Все так белым-бело, по горам лазать не особо удобно, но мы не сдаемся.
Так часто меня на первых уровнях игр еще ни разу не вырубали)))))) я постоянно натыкаюсь то на каких-то гигантов с мамонтами, то на нечисть в гробу, то на спригганов (какие спригганы - я же первого уровня тогда была?!!!!!). В итогея забралась на самый север в некий Винтерхолд, пошарилась, хотела в академию магии, не получилось - маловато магию знаю. Поэтому услугами гражданам пытаюсь завоевать там себе место тана Винтерхолда))) йей-йей. А играю на удивление аргонианцем (я не смогла удержаться, они просто очаровательны в Скариме, до ми-ми-ми) - он у меня Акатош мл. )))))
Во-от... игрушка работает на удивление прекрасно - не тормозит, не глючит, графика просто хороша!
Пойду печь печеньки...
АПД:
Ванильные печеньки в форме ёжиков готовы в количестве 25 штук) Можно нырять обратно в Скайрим!!!
Есть возможность поработать переводчиком с тибетским доктором... я в легком раздумье и недоумении - в целом, я уверена, он человек более, чем хороший. С другой же стороны - такие особы иногда любят и заноситься, или я совершенно разочаровалась в людях? Думаю сегодня в течение дня...
Я правда недоверяю моральным качествам тибетских докторов))))))
Upd: Сообщила оргам свои условия - ждем-с. Мне придется в течение 5-6 часов, 2-3 дня переводить частные консультации доктора Тцеванга Сманла - доктора в 7ом поколении семейных врачей. Очень интересно и очень хочется. Буду ждать решения)
«Наши соседи – Ямада» - прекрасное аниме, которое хорошо будет посмотреть не только одному за чашечкой чая (а точнее за несколькими, потому что все-таки оно длинное), но и в компании друзей, а еще лучше – в кругу семьи. Именно по той причине, что оно удивительно семейное!
Это, как верно заметили те, кто аниме описывал «аниме, сделанное японцами о японцах и для японцев». Ни слова мимо, ни слова лишнего – так и есть. Семья Ямада мало того, что обладает типичной простенькой фамилией (одной из самых первых, которых иностранцы, изучающие японский язык, учатся читать), их быт – типичный быт японской семьи, ну по крайне мере на момент 1999 года, когда мультфильм и был снят.
А впрочем, если задуматься – если мы тоже смеемся над комедийностью некоторых сцен жизни этого чудного семейства – то не настолько уж и для японцев он снят) А смеяться в «Ямада» можно много и часто, или же просто улыбаться, но и то, и другое – от чистого сердца и от всей души. Сюжета цельного здесь нет. Весь фильм - зарисовки сцен семейной жизни Ямада – семьи из 5 человек: папа, мама, сын, дочь и бабушка. Зарисовки получаются в каких-то моментах крайне забавными, в каких-то очень жизненными, и все сплошь действительно интересные. Мой любимый там все-таки пролог – он очень красивый, милый и с отсылками даже на японскую литературную традицию.
А еще тут поразительная рисовка! Аниме делала небезызвестная студия Ghibli, следовательно, посредственности ждать не пришлось. Анимация на высоте даже со всей минималистичностью рисовки. Упрощенные персонажи и мягкая акварельная покраска создают приятное уютное ощущение. Попробуйте – вам понравится, как это выглядит.
После него задумываешься о семье, понимаешь, что со всеми недостатками, со всеми мелкими неурядицами, ты ведь очень и очень ценишь своих родных. И уж если жизнь сделала так, что вы оказались вместе – то так надо, и это только к лучшему. Семья и друзья – наше огромное счастье!
Ощущение осталось приятное, схожее чем-то с «Песней тележки» и «Супружеской жизнью».
Очень запомнилась фраза «Дети учат вас ценить своих родителей» - я все пытаюсь ее осмыслить для себя…
Только на хорошей волне посмотрела такую вещь, как Нитабо.
Я редко до полнометражных мультфильмов добираюсь - слишком нетерпелива, но сейчас почему-то возникло желание что-нибудь посмотреть. Как вышла на это и почему конкретно это -ну, у меня свои критерии отбора, почти что метод случайных чисел.
Аниме повествует о судьбе уличного музыканта Нитаро из Цугара, который впоследствии стал родоначальником одного из самых интересных стилей игры на сямисэне - цугара-дзямисэн. В первую очередь интересно смотреть будет тем, кто интересуется музыкой и культурой Японии, потому что здесь надо наслаждаться. Слышали, как звучит сямисэн? Вот я лично наслаждаюсь, и очень когда-нибудь хотела бы подержать его в руках. Если думаете, что звучит скучно - не-е, вы не слышали музыкантов из Цугара
Очень японское аниме, где даже совершенство стиля игры достигается путем духовных испытаний, но как совершенно по-восточному сурово и красиво! И, конечно же, очень светлое аниме - никаких негативных эмоций.
Я бы попыталась рассказать что-нибудь о том, что музыка народа очень сильно отражает его душу, но, кстати, не буду - я совсем так не думаю. Душа народа - это душа народа, его музыка - совсем иное. Если говорить конкретно о японской музыке - все-таки она является здесь скорее отражением природы. Да и, долгое время будучи уделом только монахов, она и была для природы.
Кстати, совершенно интересное дело - ведь действительно музыка была привилегией монашеского сословия долгое-предлолгое время. И тут как раз, революция - музыка доступна всем, с чем никак не желают мириться некоторые субъекты - для меня это было своего рода открытием.
Если бы я и хотела отметить какие-то минусы, то я бы не смогла их найти - тому, у кого душа лежит - эта вещь понравится и он тоже не сможет найти минусов.
Все-таки потрясающие мысли извлекаешь отовсюду! Отсюда, например, прекрасное положение о том, что надо стремиться импровизировать - подражать и копировать может каждый, а надо во всем обретать себя. Все-таки творчество - обоюдный процесс. Обретя в инструменте творчества себя, ты увидишь, как заставил творчество тебе служить. Импровизируйте!
А послушать я вам дам не просто абы-какие народные композиции, а замечательную группу YOSHIDA BROTHERS, играющую на цугару-сямисэнах с толстым грифом и разбавляющую их звучание всевозможными другими прекрасными инструментами.